class="p1">Звук шагов санитаров и их голоса отдалялись в глубину коридора, а Ада стояла, молча глядя на каталку с мёртвой матерью и младенцем.

– Так вот что здесь было, – прошептала она, – В эту комнату свозили умерших ночью рожениц, чтобы они переночевали тут до утра, а ещё абортированных на больших сроках и умерших в родах младенцев. Теперь понятно, откуда здесь образовался проход. Годами здесь накапливалась эта энергия смерти. До тех пор, пока её не стало столько, что она не прорвала границы и не выплеснулась, оставив за собой дыру, просто целые ворота. Через них-то теперь и ходят туда-сюда эти блуднички, а ещё выходит сила. Всё ясно… И Ада медленно подошла к одной из каталок и легла на неё, закрыв глаза.

Глава 17

Холодные ниточки стежками побежали под кожей, прошивая её невидимыми узорами, онемели пальцы рук и ног, льдом сковало губы, и само дыхание остановилось на миг, так остро ощутила Ада всё, что жило в этой комнате, проходило через неё, существовало здесь. Она лежала на каталке, ожидая момента, когда откроется проход и сила хлынет на неё потоком, обрушиваясь водопадом, накатывая волнами, накрывая с головой.

Внезапно всё тело её обдало жаром, таким, словно кто-то распахнул вдруг перед ней заслонки мартеновской печи, и невероятный, обжигающий воздух пахнул на неё огнём. Тело растаяло под огнедышащим напором, потекло струйками на пол с железной, в бурых пятнах каталки, растворилось в пространстве. Стены комнаты разъехались в стороны, поплыли потёками вниз, и стёрлись границы времени.

Издалека, из непроглядной темноты, потянуло вдруг прохладой, свежим ветром, всё набирающим силу. Ада сделала глубокий вдох, и с наслаждением втянула, пахнущий морем и хвойным лесом, воздух. Тысячи оттенков были в нём, их невозможно было передать словами, выразить чувствами, их можно было только получать, наслаждаясь и впитывая, набираясь силой, насытиться ею вдоволь, испить до краёв.

Время замедлило свой ход. Гадриэль сидел на груди Ады и чутко следил за выражением её лица, морща нос и подёргивая усами. Внезапно в изголовье каталки замелькал вдруг голубоватый огонёк, приблизился и завис над Адой. Та нахмурила брови, продолжая лежать с закрытыми глазами, забормотала что-то. Крыс замахал хвостом, пытаясь прогнать огонёк, но тот продолжал нависать над Адой. Сквозь туман, Ада почувствовала его присутствие, веки её вздрогнули.

– Кыш, кыш, не сейчас, – произнесла она тихо.

Но поток уже начал уменьшаться, равновесие было нарушено и проход, сквозь который шла сила, сомкнул свои створки. Ада вздрогнула и очнулась. Сердце её бешено стучало, слишком резко выдернули её оттуда, слишком внезапным был переход.

– Такие шутки плохи, – выдохнула она, тяжело дыша, – Можно и остановку сердца получить.

Она села на каталке, и тут увидела огонёк, всё так же висевший над нею.

– А-а, так вот отчего меня так резко выдернуло. Опять ты! Ну, и чего ты привязался? Что тебе нужно от меня?

И вновь реальность поплыла и Ада очутилась в родильном зале. Молоденькая мать только что разродилась младенцем женского пола – хорошенькой голубоглазой девочкой с длинными, как у куклы, ресницами до самых бровок. Роды были затяжными, девушка явно не заинтересована была в процессе, и лежала, закрыв глаза, словно и не испытывала сейчас родовых мук, настолько она была безразличной, и врачи прикрикнули на роженицу:

– Давай же, тужься, Карина! Ты сейчас задушишь младенца! Тебе что, не нужен этот ребёнок?!

Карина покачала головой из стороны в сторону, не открывая глаз.

Врач всплеснула руками, не в силах что-либо ещё сказать, взяла со стола острые хирургические ножницы, и, на высоте очередной схватки, разрезала промежность роженицы одним ловким и быстрым движением. Хлынула алая кровь, и в тот же миг головка новорожденной девочки пулей вылетела в руки акушерки. Та подхватила её и, развернув немного, помогла родиться плечику, освободив его, затем второму, снова разворот, и малышка выскользнула рыбкой в стерильные, подставленные пелёнки.

Тут же девочку передали в руки детской медсестры и неонатолога, и те занялись ею, а акушерка, дождавшись рождения последа, провела санацию родового канала, и принялась ушивать разрез, сделанный врачом.

– Посмотри, какая чудесная девочка у тебя родилась! Какая красавица, редко такие рождаются, чтобы сразу хоть портрет пиши, просто ангелочек!

Неонатолог подняла новорожденную высоко в руках, но мать осталась лежать безучастно, с закрытыми глазами, даже не реагируя на слова врача. Та покачала головой и унесла малышку, которая даже не плакала, а молча смотрела на мир своими огромными голубыми глазами, будто понимая, что плакать толку нет, она никому здесь не нужна и никто не возьмёт её на ручки, чтобы утешить и приласкать.

– Я напишу отказ. Она мне не нужна, – раздались вдруг слова родильницы.

– Напишешь, конечно, – буркнула врач, – Уж будь уверена, такая красавица долго не задержится в доме малютки, быстро заберут в хорошие руки. Дай Бог, чтобы ей достались добрые родители!

На живот Карины положили грелку со льдом и оставили лежать в послеродовой. Девочку унесли в соседнюю комнату и положили под лампу. Детская медсестра вышла буквально на минутку. Но Карине хватило и того. Она быстро спустила ноги с каталки, захватила простыню, которой укрыли её медики, и, сжимая её в руках, покачиваясь от слабости и кровопотери, шагнула в комнату, где лежала малышка. Подойдя к столику, на котором лежала малышка, она склонилась и вгляделась в её личико, а затем быстро накрыла её простынёй…

Ада вздрогнула, её затошнило, голова закружилась. Сколько уже их прошло сквозь неё, но ни один блудничок ещё не трогал так её сердце.

– Бедная малышка, – прошептала она, и слёзы хлынули из её глаз, – Ты не знала маминой любви. Ты прожила всего пол часа на этой земле, а теперь вынуждена скитаться на границе, не зная покоя.

Ада протянула руку, и огонёк тут же подлетел ближе, и лёг на её ладонь, свернувшись комочком.

– Крошка, я помогу тебе, обязательно помогу. Я что-нибудь придумаю. Непременно придумаю.

Она накрыла светлячка сверху второй ладонью и прижала руки к груди. Тут же тепло разлилось по её пальцам, и волна нежности и умиротворения накрыла её.

– Бедняжка, тебе было так одиноко и холодно. Теперь всё будет хорошо. А сейчас нам пора, я и так не знаю, сколько уже прошло времени, хотя, если всё было, как обычно, то должно быть всего ничего.

И Ада, спрыгнув с каталки, и, усадив на плечо Гадриэля, быстро дошла до двери, распахнула её одним рывком и повернула ключ, так и торчащий из замка, как Ада его оставила. В коридоре было свежо и прохладно. Ада чмокнула мокрый нос Гадриэля:

– Спасибо, дружочек! Ты меня спас.

Тот хрюкнул довольно и пискнул, усаживаясь поудобнее.

Ада, прошла несколько поворотов, и, наконец, вывернула за угол и вышла в основной большой коридор. Дойдя до раздевалки, она оставила крыса в клетке, положив ему ещё хрустящего корма, и побежала наверх по лестнице, ведущей в отделение.

– Боже, сколько времени я там пробыла?

Огонёк потух на ярком свете ламп, но Ада знала, что блудничок рядом, и следует за ней неотступно.

Она отдышалась, замедлила шаг, и степенно вошла в сестринскую. Напарница крутила марлевые тампоны, сидя на кушетке, подняв голову, она взглянула на Аду, отвлекшись от своих мыслей:

– Ты уже? Куда бегала-то? На перекур?

– Да-а, – замявшись, произнесла Ада.

– М-м, понятно. Я и не знала, что ты куришь, да от тебя и не пахнет?

– Да я наоборот, на воздух выбегала, что-то голова болит, постояла на заднем дворе немного.

– Да тебя не было минут десять, постояла бы ещё, у нас тишина пока.

– Всё в порядке, мне хватило. Спасибо тебе, что прикрыла, – Ада облегчённо вздохнула, к счастью, она не ошиблась, время действительно заморозилось на тот промежуток, пока её не было. Отлично, что ж, продолжим смену. Теперь она готова к встрече с Тьмой, если та вдруг решит объявиться.

Глава 18

Доктор